Частушки красноармейские и о Красной Армии Василий Васильевич Князев Сознательный защитник советской власти стоит на страже завоеваний своей революции, каждый момент готов ощетинившемуся врагу дать колючий смертоносный отпор: Мы изжить хотим напасти, Чтоб покой себе добыть, А врагов советской власти — Били, бьем и будем бить. Василий Князев ЧАСТУШКИ КРАСНОАРМЕЙСКИЕ И О КРАСНОЙ АРМИИ Красная армия в частушках I Везде и всюду, кроме Советских Республик, армия, это — остроотточенные, покорно-готовые, как к обороне, так и к захватническим нападениям, «штыки». И — только. Этим и ограничивается их жизненная роль. Остроотточенность и покорная готовность (иными словами боеспособность) создается особыми приемами казарменного воспитания, лучше всего переданными солдатской прибауткой недоброго нашего, дооктябрьского, прошлого: «Руки — по швам, Голову — в карман». Дисциплина и человек — автомат! Солдат не должен мыслить. Солдат не имеет права мыслить. Мыслит за него — начальство. Техника казарменного воспитания, опять-таки, лучше всего обрисована солдатскими пословицами и прибаутками: «Недовернешься — бьют, и перевернешься — бьют» «Бритвы нет, так шило бреет; «Шубы нет, так палка греет»… Битье, битье и битье! Отсылаем читателей к повести Куприна «Поединок», некоторые страницы которой целиком посвящены изображению этой палочной и зубодробительной системы превращения мыслящего живого человека в покорно-готовый и остро-отточенный «ШТЫК». Вернувшись в деревню, искалеченный человек приходится здесь не ко двору, чувствует себя чужаком, мучается и доставляет невыразимые мучения окружающим. Об этом хорошо передано в рассказе Соболя — «Порченный», посвященном такому, изуродованному царской казармой, пахарю. II «Солдат отрезанный ломоть»… «Солдат — горемыка, хуже лапотного лыка»… «Двадцать пять лет — солдатский век»… И не мудрено, поэтому, что стары , дооктябрьские, посвященные солдатчине, частушки, почти сплошь — стоны, жалобы и слезы. Жалобы, стоны и слезы начиняются непосредственно с момента отправления в город, в ненавистный «приемный дом». Девушка, невеста новобранца, поет: Городской приемный дом, Сгори ты синиим огнем; Сгори ты синиим огнем— Чтоб не сдавали Колю в нем! А сам жених, рекрут, такими словами передает свое душевное состояние перед черной разлукой: Ты сыграй, а я спою Про участь горькую мою; Участь горькая моя — Сдают в солдатушки меня. Или, еще более определенно: Пойду, выду на могилу, Разбужу родную мать: «Ты вставай, родная мать, Со мною горе горевать; Со мною горе горевать— Меня в солдаты провожать!». Нет никакой нужды передавать жалобы и стоны слезные следующих этапов: расставание — дорога — город — прием — забрит — казарма. Дайте ножик повострее, Тошно сердцу моему: Моя молодость проходит В серокаменном дому! Стоны и жалобы, сплошные моря слез — вот чем сопровождалась «рекрутчина» в старой, дооктябрьской России, вот что видели и слышали в ней сурово-безмолвные стены гробов-казарм. III Но совсем другое дело призыв и казарма нашего, послеоктябрьского, времени. «Солдата» в прежнем понимании этого слова, — теперь у нас нет. Есть — красноармейцы, воины-граждане. Командир— в подавляющем большинстве, такой же крестьянин и рабочий, как и рядовые красноармейцы, — не только начальник (по опытности и знаниям), но и учитель, друг, товарищ. Штыки их остроотточоны на случай чьего-либо разбойничьего нападения на СССР, по случаи захватнических наскоков на земли соседей вычеркнуты раз навсегда. Красноармейцы знают, зачем они идут в красную казарму: Собралась вас полна рота Из рабочих батраков — Защищать свои советы От богатых кулаков. Гражданская война, вообще, воспитала в них воинов-граждан, прояснила сознание их, указала им единственно приемлемый для труженика, прямой, правый путь. Ведь перед их глазами протекали потрясающие сцены классового мщения и террора озверевших буржуа-золотопогонников: Яму вырыли большую Генералы-палачи, Всех рабочих становили И стреляли до ночи, Золотопогонники воображали, что такие устрашительные меры, подавив сознание, вернут им их взбунтовавшихся pабов», когда-то столь покорных и безответных. Но выходило наоборот: «Эх ты, Ванюшка — голубчик Ваня славный побратим, Возьмем Ваня по винтовке, Да на белых покатим». II потом, — когда винтовка уже в мозолистых руках труженика, осознавшего классовый характер гражданской войны: — Мы с братишкой-Ванюшкой Поменялись кольцами: За советску власть в солдаты Идем добровольцами! Гражданская война явилась великолепной политической школой. Система классового террора справа рожала совсем не то, на что рассчитывали устрашите ли: Не старайтесь, офицеры, Красну армию разбить: Ваше времячко минуло, И по старому не быть! IV Целых три года продолжалась непрерывная кровопролитнейшая война. Вот бы, казалось, удобный случай для слез, стонов, бесконечных жалоб! Послушайте, что говорит деревенская девушка 18-го, 19-го и 20-го гг. Когда Коленьку забрали, Я взяла с него обет: До последней капли крови Защищать в бою совет. А другая девушка-героиня говорит своему ненаглядному: Милый мой, милый мой, Ты возьми меня с собой: Ты служить будешь с винтовкой, Я служить буду сестрой! И не только «сестрами» уходили на фронт героически) дочери рабочего класса. Мой миленок коммунар, А я — коммунарочка: На позицию пошлют,— Отчаянная парочка! Ни слезы, ни стоны, ни жалобы, а — сознание необходимости борьбы, горделивое любование своим ненаглядным «героем», жажда разделить с ним классовую страду: Милый пишет мне письмо: С белыми сражается, С красным орденом домой В отпуск собирается. Кабы были сизы крылушки, Серебряный полет,— Полетела бы я, девушка, К миленочку во флот. В песенках девушек запечатлена и другая сторона облика красной послеоктябрьской казармы. Девушки — любят красноармейцев: Золотое-то колечко Только вечером горит, У девченочке сердечко По курсантике болит. Я сидела у окошка Шила милому платок; У милого есть гармошка, А на шапке молоток. То не ветер ветку клонит, Сама ветка клонится; За хорошеньким армейцем Сама девка гонится. Но за что любят девушки красноармейцев? За их красу? За воинскую удаль, неколебимую решимость одолеть ощетинившегося тред гибелью своею классового врага? И за то, и за это. Но на ряду с этим (а может быть, и главным образом) за то. чего прежде не было и не могло быть. Девушка любит красноармейца вот за что: Как милого не любить По его портрету: Стала грамоту учить По его совету. Красноармеец является проводником просвещения! Мало того, смычка города с деревней, без наличия этого вяжущего звена, вряд ли удалась бы нам в полной мере. V Нет слез, жалоб и стонов в оставленной красным рекрутом родной деревушке. Нет их и в вольной казарме. Сознательный защитник советской власти стоит на страже завоеваний своей революции, каждый момент готов ощетинившемуся врагу дать колючий смертоносный отпор: Мы изжить хотим напасти, Чтоб покой себе добыть, А врагов советской власти — Били, бьем и будем бить. Он далек от хвастливого, — «квасного», как говорили в старину, — патриотизма прежней палочной и зубодробительной «солдатчины»: —«шапками закидаем»!!! И, если слышим мы от него — «Всю Рассею переедем, Всю Европу перейдем: На советы кто полезет — Тому голову свернем!» то это вовсе не хвастание, а результат пережитого-пере-испытанного. Ему, действительно, приходилось биться и «свертывать головы» представителям чуть-ли не всей Европы. Он бил — чехо-словаков, японцев и американцев в Сибири. Он столкнул в Ледовитый океан — англичан, а в Черное море— французов, греков и итальянцев. Он имеет право на эти горделивые, полные сознания собственной мощи, строки: Враг на нас все зубы точит, Да грозит из далека — Испытать еще, знать, хочет Крепость красного штыка! Вот что такое красный воин Союза Советских Социалистических Республик! А каково отношение к нему массы, — лучше всего раскрывает такая вот частушка: Вы служите, не тужите, Красные солдатики: Вы теперь нам не чужие, А родные братики. И в этом — залог крепости, роста и непобедимой несокрушимости армии рабочих и крестьян. Василий Князев. ЧАСТУШКИ КРАСНОЙ КАЗАРМЫ Призыв Эх ты, Ванюшка — голубчик, Ваня славный побратим, Возьмем, Ваня, по винтовке, Да на белых покатим. Мы с братишкой Ванюшкой Поменялись кольцами; За советску власть в солдаты Идем добровольцами. Собралась нас полна рота Из рабочих батраков — Защищать свои советы От богатых кулаков. Прощай, улица Зеленина, Чайнуха «Куринок» — Ухожу я в стаю Ленина, Веселый паренек. Погуляем, сколько знаем, Покутим сколько хотим; После первых морозцев В Красну армию катим. Запрягай-ка, батька, коней, Тройку карих лошадей, — Провожай сынка в армейцы В город Ладогу скорей. Скоро-ль, скоро-ль повезут По ямбургской дорожке? Скоро-ль, скоро-ль нам дадут Армейские сапожки? Я парнишка-некрутишка, Небольшой, да боевой: Ожидай меня, мамаша, С красным орденом домой! В красной казарме С измалетства сбаловался Водку пить, табак курить, — В Красну армию забрали, Перестал теперь дурить. Красна армия велика За три года выросла, Вой с наемным генералом Она честно вынесла. Как теперь почетно стало В Красной армии служить, Для защиты всех трудящих За врагами последить. Мне в деревню неохота, И по милой не тужу, — Добровольцем больше года В Красной армии служу. Меньшевик сказал Чернову: "Открывай торговый склад, Старых русских генералов Отдавай-ка на прокат!» Всю Рассею переедем, Всю Сибирь пешком пройдем, На Советы кто полезет — Тому головы свернем! Мы изжить хотим напасти, Чтоб покой себе добыть, А врагов советской власти Били, бьем и будем бить! Враг на нас все зубы точит Да грозит издалека; Испытать, знать, снова хочет Крепость красного штыка! Боевые Хотели пушкам нас разбить Буржуи всего света, Власть советскую свалить И отдать кадетам. Не старайтесь, офицеры, Красну армию побить: Ваше времячко минуло И по старому не быть. Красна армия идет, Грозно напирает; Врангель с бандою своей Позорно удирает. Мы Петлюры не боимся. Нам и Врангель ни по чем Если пороху не хватит — Закидаем кирпичем. Эх, яблочко — Покатилося: Банда Врангеля Развалилася. Пароходик идет, Волны кольцами: Будем рыбку кормить Добровольцами. Картошки цветут Осыпаются; А бандиты бегут Спотыкаются. Паровоз, паровоз. Где твои вогоны? А бандиты-дураки Бьются за погоны. Анти-религиозные Как по нашей по реке Едет поп на судаке, Рукавам парусит, Сопля у носу висит. Полез поп на чердак С медными ключами. Прищемил себе язык Между кирпичами. Мне родители твердят: «Молися богу, верхогляд!», А я родителям в ответ, Что бога не было и нет. Украшают божий храм — Медные лампадушки, Верят богу и попам — Дедушки да бабушки. Святители, Угоднички, Видно, крышка вам, Греховедвички? Воскресенье подошло, Не пойду молиться; Тое времячко прошло, А пойду — учиться. Пресвятая богородица Из кружки чай пила, Николаю чудотворцу Самогоночки дала. Как на паперти церковной, Чтоб богов не оскорбить, Поп принялся преспокойно Самогоночку варить. Попы-клопы, Брюхачи-врали; Ради масла и крупы Бога выдумали! Ох ты, бог, ты наш бог, Что ты ботаешь? Все на небе сидишь, Не работаешь! Слабый — молится, Уповаючи, Сильный — борется, Добываючи. Капуста моя, Мелкорублевная; Пресвятая богородица Напудренная.  Весточки и побывка Ты не плачь, моя забава, Не грусти, родима мать: Разобьем белогвардейцев, Прикачу домой опять. Ты не плачь, моя родная, Что в солдатики меня. Я надеюсь, что Советы Не оставят и тебя. Не горюй, моя милая, Скоро с армии вернусь, Подыму свое хозяйство, На тебе тогда женюсь. Не горюй, моя милая, И не плачь напрасно, Власть Советов защищаю И живу прекрасно. Брось, хорошенька, гордиться, Что торговец твой отец, С Красной армии вернуся — Собирайся под венец. Ты, милашечка, не пой, Я, тепереча другой: Венчаться в церкву не пойду В исполком тебя сведу! Любите, девушки, меня, Из армии приехал я, Тальянку новую привез, Играет — слышно за семь верст. Ты не думай, дорогая, Что заброшена любить, — С Красной армии вернуся — Опять буду ходить. Нам в попах нужды не стало И без них теперь права, Без подарочков запишут В исполкоме у стола. Приезжал мой милый в отпуск, На собраньи говорил, И его семье за помощь Мужиков благодарил.  ДЕВИЧЬИ ЧАСТУШКИ О КРАСНОАРМЕЙЦАХ  Беседные, хороводные Сидит кошка на окошке, Белолапенькой коток. Девка парню вышивала На Фуражку молоток. Эх, карты мои, Вы гадательные, В Красной армии ребята Завлекательные! То не ветер ветку клонит, Сами ветки клонятся, За хорошеньким армейцем Сами девки гонятся. С неба звездочка упала На реку, на самый низ; У меня — красноармеец, У подружки — коммунист. Ты, армеец молодой, Черненькие глазки, За тебя меня бранят, Держат на привязке. Вы служите, не тужите, Красные солдатики: Вы теперь нам не чужие» А родные братики. Краснозвездник молодой, Пламенный и смелый, Стой гранитною стеной Против банды белой! Посажу кота на печку, Пускай котик греется. Собирай, мамаша, замуж За красноармейца. О курсантах Мой-то беленький платок Обманул ребят с пяток; На курсантика напал — Платочек беленький пропал. Золотое-то колечко Только вечером горит; У девченочки сердечко По курсантике болит. Покачайте-ка повыше, Чтобы полюшко видать — Не идут-ли из-за реченьки Курсантики гулять. Милый в красной армии Я сидела у окошка, Шила милому платок. У милого есть гармошка И на шапке молоток. Как милого не любить По его портрету. Стала грамоту учить По его совету. Когда Колю забирали, Я взяла с него обет: До последней капли крови Защищать в бою Совет. Мой миленок дорогой Укатил в Карелию, Оттуда пишет мне домой, Чтоб не ждала к Савелию. Мой миленок не теленок, Любит целоваться; В Красну армию ушел — Не могу дождаться. Пойду, выйду на мосток,  Погляжу я на восток: Не идет-ли милый мой С-под Деникина домой. Кабы были сизы крылушки, Серебряный полет, — Полетела бы я, девушка, К миленочку на Фронт. Милый пишет мне письмо. Что с белыми сражается, С красным орденом домой. В отпуск собирается. Много горя, много слез Наделал нам Деникин-пес, От отцов и матерей Угнал бравых сыновей. Неужели ты завянешь, На горе Зеленый сад. Побьет белых мой миленок И воротится назад. Милый мой, милый мой, Ты возьми меня с собой. Ты служить будешь с винтовкой, Я служить пойду сестрой. Мне сказали на вокзале, Что мой миленький убит, Не пришлося ему боле В Красной армии служить. Дорогой, мой дорогой, Ты в армейцы, я с тобой, Ты там будешь воевать, А я патроны подавать. Мой миленок коммунар, А я коммунарочка. На позиции пошлют — Отчаянная парочка! Отношение к дезертирам. Не гуляйте с им, подружки, Он беглец и дезертир, Он в бою под Перекопом Красну войску изменил. Мой миленок негодяй — О Фронта дезертировал, Я тогда ему сказала, Чтоб в глаза не видывал! Мой миленок дезертир, А я коммунистка, Не показывайся, мил, На глаза мне близко! Дезертиры, дезертиры, Полно веселиться, Не пора-ли дезертиры,  Вам в Совет явиться? Погуляйте, дезертиры, Погуляйте, молодцы. Красна армия приедет, Отвечать будут отцы! Мой миленок дезертир, Я его на Фронт пошлю, Не поедет добровольно — Комиссару заявлю.